Ну вот мы и в ВТО. За полтора десятилетия присутствие иностранного капитала в экономике выросло многократно, но командные высоты по-прежнему занимают национальные чемпионы. Свобод в новой России больше, чем при Путине, но меньше, чем при Ельцине
Глава одного из крупнейших системных интеграторов “Техносерв А/C”, миллиардер Алексей Ананьев признается, что он человек не технологический. Вот и 15 лет назад, когда его бизнес только начинался, прошел мимо очевидной технарям тенденции: предприятия тогда в массовом порядке переходили на персональные компьютеры, избавляясь от больших ЭВМ. Гуманитарий Ананьев поплыл против течения и занялся заменой отработавших советских ЭВМ на подержанные мейнфреймы IBM. “Осознанно выбрали нишу с самыми высокими барьерами для входа”, — объясняет он теперь.
СЫРЬЕВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ
Редкий технарь, от системного администратора до председателя совета директоров Intel Крейга Баррета, согласится с тезисом Николаса Карра, уподобившего информационные технологии презренному металлу, нефти, пшенице — одним словом, сырьевому товару. В книге IT doesn't matter бывший редактор Harvard Business Review доказывал, что, коль IT у всех одинаковые, они неизбежно станут чем-то вроде туалета в офисе: вещью необходимой, но не дающей стратегического преимущества. А вот Ананьев с Карром согласен: “Я помню технические советы по серьезным проектам, на которых мы защищали архитектуру процессоров перед руководством предприятия. А сейчас уже и самые крупные серверы переходят в разряд коммодити. Сегодня руководитель большого бизнеса знать не знает, какой кластер у него стоит — Sun Microsystems или IBM”. Вскоре того же уровня стандартизации и качества достигнет и программное обеспечение. Тогда топ-менеджеров совсем не будет интересовать, на какой ERP-системе работает предприятие.
“Информатизация основных бизнес-процессов будет сглаживать различия между компаниями. Именно на этом и строятся все современные ERP-системы”, — отмечает Ананьев. И обозначает область, где Карр не прав: “Большинство инноваций в ближайшие годы по-прежнему будет связано с IT. Но конкурентное преимущество новые технологии будут давать только в момент появления на свет”. Самым многообещающим Ананьеву кажется участок на стыке IT, телекоммуникаций и производства контента: “Бизнес, связанный с этим "винегретом" — например, с решениями для альтернативных и сотовых операторов по конвергенции фиксированной и мобильной связи, контентным сервисам, — развивается в группе "Техносерв" быстрее других направлений”.
С “Техносерва” и Промсвязьбанка, которым руководил Дмитрий Ананьев, младший брат Алексея, начиналась группа компаний “Промсвязькапитал”, владеющая активами в недвижимости, машиностроении, сельском хозяйстве, телекоме, СМИ и сфере финансовых услуг стоимостью $2,5 млрд (оценка Forbes).
ДОПИНГ ВТО
С такими активами и во Всемирную торговую организацию (ВТО) вступать не страшно. Страхи протекционистов преувеличены, считает Ананьев: “Это очередная химера, случай ненамного более серьезный, чем "проблема 2000 года"”. Российскому бизнесу от глобализации больше пользы, чем вреда: “Для компаний, которые структурировали свои бизнес-процессы и на равных конкурируют с мейджорами уже сейчас, — что есть ВТО, что нет его, — рассуждает бизнесмен. — Для тех, кто находится на близкой к этому фазе, ВТО будет очень хорошим стимулом для развития, интенсификации внутренних процессов. А тот, кто еще не созрел, будет вынужден уступить место другим. Но в жизни не бывает, чтобы все были одинаково счастливы”.
Подняв тонус российских компаний на внутреннем рынке, ВТО окажется слабым подспорьем для их экспансии за рубежом. “Существующие барьеры наше вступление снимает в значительной степени формально”, — полагает Ананьев. К какому-нибудь из экономических союзов Россия в ближайшие годы вряд ли примкнет — “никто не готов принять нового игрока такой весовой категории”.
Для крупных российских IT-интеграторов ВТО хороша хотя бы тем, что их заказчики будут больше тратить на IT. “Распределение бюджетов на оборудование и различные типы IT-сервисов в российских и западных компаниях сегодня сильно отличается. Если международная конкуренция сделает бюджетное планирование российских компаний более западным, российский IT-сектор будет только в выигрыше”, — прогнозирует Ананьев.
Не повредит ВТО и российскому бизнесу помельче. Средние и малые предприятия сейчас быстро растут, поскольку получили доступ к кредиту. “Это не ощущается в "Техносерве", который ориентируется на клиентов другого уровня, но в Промсвязьбанке, где я председатель совета директоров, очень заметно”, — говорит предприниматель. У банка, по словам Ананьева, больше 50 000 корпоративных клиентов — в основном малый и средний бизнес.
ПРИВИВКА ОТ ЛИБЕРАЛИЗМА
Зависимость своего бизнеса от государственного капитала, тех же “Российских железных дорог”, Ананьев стремится постепенно ослаблять. “На государственные и квазигосударственные компании приходится меньше 30% бизнеса "Техносерва", — рассказывает он. — Остальное — операторы сотовой связи, альтернативные операторы, машиностроительные заводы, и их доля растет. Еще лет пять назад соотношение было примерно 50:50”. Но в официальной миссии “Промсвязькапитала” сквозит государственный подход: “Активное участие в возрождении экономической мощи России через инвестиции в национально-ориентированные предприятия”. Неудивительно, ведь в политику laissez faire Ананьев не верит. “Несмотря на то что я закончил самую либеральную экономическую школу в мире, чикагскую, я не поклонник либерализма, — говорит бизнесмен, которого называют близким к кремлевским силовикам. — Более того, считаю, что в чистом виде идеология либерализма вредна и проигрышна”.
Фундаментальный изъян вредной идеологии Ананьев видит в том, что из простой суммы личных интересов гармоничное общество не складывается. “Жизнь человека является высшей ценностью, но его личные амбиции, реализация гордыни не могут быть всеобщим принципом. Если в обществе каждый готов исходить в первую очередь из своих интересов и только потом может воспринимать кого-то другого — это уже какофония, а не симфония общественных и индивидуальных интересов”. Ну путают наши почвенники либерализм с индивидуализмом — какая разница?
Падение нравов в западных демократиях огорчает Ананьева. Этому способствует даже устройство государственных финансов: в Северной Европе гораздо выгоднее — “ужасное слово в этом контексте” — заводить детей, не заводя официальной “ячейки общества”. “Государство там дает четкие сигналы: соцпакет у родителей-одиночек такой, что человек может не работать и прекрасно себя чувствовать. Предлагается легковесная психология — отношения ничего не значат, семья и в формальном виде, и в том крепком понимании, которое мы унаследовали, создается все реже и реже”, — говорит Ананьев. На ум ему приходят классические аналогии: “Мы видим, к чему это привело Древний Рим — высочайшую культуру, которая на пике своего развития начала вырождаться”.
Россия, считает Ананьев, получила хорошую прививку от либерализма. “Из точки крайней зажатости и несвободы личности в СССР — как экономической, так и духовной — мы пустились в противоположном направлении. Двинувшись в сторону либерализма, маятник прошел крайнюю точку в 1998-1999 гг. и сейчас идет в противоположном направлении. Это дает либералам повод говорить о государственном капитализме, которого объективно нет в тех ужасных формах, которыми нас пугают”. Обратно, в сторону либерализма, маятник если и качнется, то с гораздо меньшей амплитудой, полагает Ананьев.
Пропагандировать свою точку зрения совладелец “Аргументов и фактов”, наверное, мог бы и поактивнее. Не хочет: “Навязывать свои ценности — самое вредное, что можно придумать”. Духовный поиск, считает он, — естественная потребность человека, нужно лишь дать возможность ей проявиться. “Главное, чтобы эта потребность была обеспечена устоями общества, с одной стороны, — говорит Ананьев и ненадолго задумывается. — А с другой, выражаясь техническим языком, — инфраструктурой”.
И эта инфраструктура, будем надеяться, никогда не проявится в тех ужасных формах, которыми нас пугают.
